eregwen в Мода пушкинской "Метели"Продолжим "Повести Белкина". Спасибо Александру Сергеевичу - в "Метели" немало точных дат, так что можно разобраться с тамошними костюмами буквально по годам. Итак...
"В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную, жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили к нему поесть, попить, поиграть по пяти копеек в бостон с его женою, а некоторые для того, чтоб..."
Зима. Влюблённые собираются бежать. Судя по словам другого участника событий, это был уже не конец 1811 года, а "в начале 1812 года".
Марья Гавриловна сбегает, возвращается, несколько недель лежит в горячке. "Через несколько дней узнали они, что Владимир уехал в армию. Это было в 1812 году". Отец же, "Гаврила Гаврилович, скончался, оставя ее наследницей всего имения. Но наследство не утешало ее". Они с матерью "оставили Ненарадово, место печальных воспоминаний, и поехали жить в ***ское поместье".
И наконец-то можно воскликнуть:
Мы уже сказывали, что, не смотря на ее холодность, Марья Гавриловна все по-прежнему окружена была искателями".
На самом деле это была не совсем правильная иллюстрация: "Появление в сих местах офицера было для него настоящим торжеством, и любовнику во фраке плохо было в его соседстве". Но не всегда же Бурмину ходить в форме!
И, наконец, финальное объяснение.
"Я женат", продолжал Бурмин: "я женат уже четвертый год и не знаю, кто моя жена, и где она, и должен ли свидеться с нею когда-нибудь!"
"Что вы говорите?" - воскликнула Марья Гавриловна; "как это странно! Продолжайте; я расскажу после... но продолжайте, сделайте милость".
"В начале 1812 года", сказал Бурмин, "я спешил в Вильну, где находился наш полк..."
Объяснение Бурмина и Марьи Гавриловны "у пруда, под ивою" должно, следовательно, происходить летом 1815 года. Идёт четвёртый год с того самого дня, вернее, ночи, когда его обвенчали с девицею, которая ему "показалась недурна", а её - не с Владимиром, как она полагала: "Ай, не он! не он!"
"В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную, жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили к нему поесть, попить, поиграть по пяти копеек в бостон с его женою, а некоторые для того, чтоб..."
Зима. Влюблённые собираются бежать. Судя по словам другого участника событий, это был уже не конец 1811 года, а "в начале 1812 года".
Марья Гавриловна сбегает, возвращается, несколько недель лежит в горячке. "Через несколько дней узнали они, что Владимир уехал в армию. Это было в 1812 году". Отец же, "Гаврила Гаврилович, скончался, оставя ее наследницей всего имения. Но наследство не утешало ее". Они с матерью "оставили Ненарадово, место печальных воспоминаний, и поехали жить в ***ское поместье".
И наконец-то можно воскликнуть:
Мы уже сказывали, что, не смотря на ее холодность, Марья Гавриловна все по-прежнему окружена была искателями".
На самом деле это была не совсем правильная иллюстрация: "Появление в сих местах офицера было для него настоящим торжеством, и любовнику во фраке плохо было в его соседстве". Но не всегда же Бурмину ходить в форме!
И, наконец, финальное объяснение.
"Я женат", продолжал Бурмин: "я женат уже четвертый год и не знаю, кто моя жена, и где она, и должен ли свидеться с нею когда-нибудь!"
"Что вы говорите?" - воскликнула Марья Гавриловна; "как это странно! Продолжайте; я расскажу после... но продолжайте, сделайте милость".
"В начале 1812 года", сказал Бурмин, "я спешил в Вильну, где находился наш полк..."
Объяснение Бурмина и Марьи Гавриловны "у пруда, под ивою" должно, следовательно, происходить летом 1815 года. Идёт четвёртый год с того самого дня, вернее, ночи, когда его обвенчали с девицею, которая ему "показалась недурна", а её - не с Владимиром, как она полагала: "Ай, не он! не он!"
Journal information